Прочитал «Пикник на обочине» Стругацких.
Завязка повести понравилась.
«Давным-давно в одной далекой-далекой галактике» алиены из созвездия Лебедя решили провести субботник.
Рассовали весь свой хлам по пакетам и запулили их куда-то в сторону Земли.
Ну или может даже пригнали свой космомусоролет и устроили помойки по радианту Пильмана.
Еще вариант: прилетели к нам побухать, на пикник типа, а за собой бутылки не убрали, сволочи.
В общем откуда взялась ЗОНА, авторы так толком и не объясняют.
И это хорошо и атмосферно, вполне по Кафке:
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза Земляне обнаружили, что у них на планете появились страшные Зоны.
В 1972 году в СССР толкнуть идею, что Земля всего лишь космическая помойка (ну или обочина) — это сильно, да?
Но целом все достаточно прозрачно, Стругацким чужд пафос а-ля «а правительство скрывает!».
Т.е. устроено скучно и по совковому — созданы специальные международные НИИ, которые научно исследуют сей феномен.
Однако есть беспокойные людишки сталкеры, которые нелегально бродят по Зоне и выносят модные артефакты.
Выносят не просто так конечно, а за зелененькие.
С «зелененькими», пожалуй, главный косяк. Действие происходит на условном Западе.
Бармены за стойкой, пренепременно протирающие стаканы, полисмены в больших черных очках, журнал «Плейбой».
Современному читателю такие штампованные совковым представлением о слатенькой западной
жизне детали не могут не резать глаз.
Возникает неожиданный (авторами) комический эффект, что вносит легкий диссонанс в общую нуарную атмосферу повести.
Шмотки из Зоны весьма полезны для народного хозяйства.
Привносят прогресс и процветание, поэтому и дОроги.
Дальше идет стандартное для фантастики «вот радио есть, а счастья нет», наизобретали всякого,
а мерзкие человечишки все те же, не хотят меняться.
Но на фоне «школы Ефремова» возможно это и казалось откровением,
точнее вызовом.
Главный герой Рэдрик Шухарт — несклонный к рефлексии гопник (шпана, как он сам себя определяет), авантюрист, любитель зелененьких.
Таким образом авторы избавляют себя от необходимости, выдумывать какие-то научно фантастические объяснения происходящему.
Единственного очкарика, который постоянно пытается приплести в разговоре гравиконцентраты,
Стругацкие быстренько убивают в самом начале книги. Для Сталкера же в Зоне кругом пустышки и комариные плеши.
Впрочем смотрится мир глазами главного героя Зоны вполне органично, раз уж начали с абсурда,
то и дальше надо продолжать в том же духе. Претензий нет.
Сталкер — литературный герой из распространенного разряда симпатичных негодяев.
Занимается нелегальным бизнесом, бухает по-черному, устраивает беспредел в кабаках, но любит жену и мартышку,
выручает безногих товарищей из беды, трогательно заботится о своем папе-зомби.
В конце повести Сталкер идет на поклонение Золотому Шару, главному артефакту Зоны, исполняющему желания.
Золотой Телец Шар требует человеческих жертвоприношений.
И главный герой ведет на заклание сына, но в отличие от Авраама не своего, а сына врага.
Характерно что жертву зовут Артур, т.е. по астрологии этого имени козерога, тельца или овна.
Подчеркивается его идеальная внешность и нравственная чистота.
«Возьмите козла в жертву за грех, и овна, и тельца… без порока…».
Итак Сталкер приносит Артура в жертву, отправляет в мясорубку,
чтобы невозбранно исполнить свое желание.
«Человечьи чипсы «Глагнар» — такие хрустящие человечки!»
Желания Шухарта вполне достойные:
дарвинское превращение обезьяны в человека, и федоровское «общее дело».
Скормив спутника мясорубке, он уже готов испрашивать их у Золотого Шара.
Но здесь Стругацкие поступают не совсем честно, ломая всю выстроенную до этого психологию главного героя.
Возможно главного героя испугала пустота?
«И Рэдрик увидел, как прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его,
вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду».
Пустота, небытие, орудием которой он стал, ведь вспомним:
«Небытие убивает, но убивает руками бытия».
И перед лицом пустоты на Сталкера нападает приступ рефлексии:
«Подождать еще немножко… Все равно ведь подумать надо. Дело непривычное – думать, вот в чем беда.»
И самое поразительное и неожиданное — Рэдрик у подножия Золотого Тельца обращается к Живому Богу.
«Господи, да где же слова-то, мысли мои где?»
Душа, молитва, Господь. Последние три абзаца про это.
Идол противится, «пляшет», «подмигивает». Но он уже бессилен.
Сильно, сильно.
Понравилось.
